Февраль. С моря бьёт сырой, колючий ветер. Его северное дыхание обжигает холодом лицо и руки. И даже тяжёлый плащ не защищает от его ледяных стрел. Сквозь вырезы в маске, как в замочную скважину виден закат. Низкое небо, словно платье Коломбины, сшитое из иссиня-чёрных, красных и оранжевых лоскутов, нависло над лагуной, над дворцом дожей, над мокрой площадью Сан Марко. Уступив место бледной луне, солнце скатывается за купол храма и тут же небесные краски тускнеют и бледнеют. Сумерки набрасывают тёмное покрывало на ажурные балконы и галереи дворца, превращая и его и соседнее палаццо в чёрную гряду скал, нависших над морем. И только в самом низу, у подножия этой гряды в последних отблесках алого заката, медленно колышется на невидимых волнах размытый силуэт гондолы с дрожащим огоньком на носу. 

Город накрывает ночь. Всё выше и ярче луна над морем. Всё ближе к подножию скал подбирается её серебристое сияние. Тысячи лунных осколков скачут по гребням волн, пока самый смелый и отчаянный из них не отрывается, чтобы взмыть в ночное небо и в тот же миг вспыхивает ярким факелом в проёме дворцового балкона. Вслед зажигаются соседние огни, и далее и далее и вот уже вся галерея освящена причудливо танцующими языками пламени. Длинные тени от колонн нервно дёргаются им в такт. Небо чернеет, наливается темнотой и, будто не выдержав этой тяжести, обрушивается на набережную перед дворцом. Сотни мерцающих звезд рассыпаются по городу, и всё множатся и множатся эти огоньки, вспыхивая то здесь, то там, то разбегаясь по узким улочкам, то собираясь в яркие созвездия на главной площади. 

Но звёзды эти — лишь стеклянные фонари с горящей свечой внутри в руках беспечных и весёлых людей, одетых в странные наряды — пышные и узкие, яркие и бело-чёрные, расшитые золотом или вовсе из лоскутов, с перьями и без. Они гуляют, танцуют, болтают чепуху и смеются. Но их голоса и приглушённый смех из-под масок подхватываются ветром и, сливаясь с музыкой маленьких уличных оркестров, уносятся прочь, растворяясь в ночи. 

Всё шумнее вздыхает и приливает море, всё ярче диск огромной луны, всё также льётся не землю её серебристый свет. Улыбающаяся нежно-сероглазая в шляпке набок девушка смотрит восхищённо в небо и не видит одинокую тёмную фигуру на башне колокольни Святого Марка. Он в длинном чёрном плаще без шляпы. Белое шёлковое кашне на шее отражает свет луны, освещает бледное лицо в маске. Ветер рвёт длинные полы его плаща, они развиваются и хлопают словно крылья. Он будто парит над городом, но стоит неподвижно на широко расставленных ногах, держась крепко руками за край балкона. Ладони его сжаты до белых костей, глаза его закрыты, в голове гремит музыка.